Ксения (имя изменено) работает в IT-офисе в Центральной Европе. Она востребованный специалист, ей постоянно пишут рекрутеры. Но часто у нее нет сил просто встать с кровати. Арсений (имя изменено) до сих пор благодарен известной аутсорс-компании в Беларуси за подход в период острой фазы. Devby публикует две истории о том, как живут и работают с депрессией.
«Тяжело даже встать с кровати, но работать как-то надо»
— Однажды мой разработчик пропал на неделю. Клиент поднял тревогу: «Он вообще не трекается». Разработчику стали звонить, он не снимал трубку. Потом вышел на связь: «Я не мог ничего делать, мне было плохо», — написал он. Увы, я одна могла понять, что творилось с человеком, а главное — я хорошо знала, каково быть в глубокой депрессии, — рассказывает Ксения.
Мне поставили диагноз в 2017 году. Болезнь проявилась в связи с переездом в другую страну и проблемами с поиском работы. Если я забывала принять таблетку антидепрессанта — то уже на следующий день не могла даже встать с постели.
С депрессией тяжело даже существовать — не то что работать. Мои коллеги из IT после работы бегают полумарафоны, а моя энергия уходит на то, чтобы просто дойти до дома, скинуть одежду и не забыть покормить котов. Иногда нет сил просто приготовить еду. По всей квартире — открытые крекеры, орешки. Если бы не хорошие зарплаты в IT, не представляю, как могла бы позволить себе такой образ жизни — c ежедневной доставкой.
В общем, дойти до офиса — это как полететь в космос. Но работать как-то надо, ведь без денег не прожить.
Сейчас я живу в Центральной Европе — здесь нормально уходить на больничный по состоянию психического здоровья. Конечно, работодатели такое не любят — иногда люди уходят на полгода, все это время невозможно закрыть позицию. Но менеджеры относятся терпимее: оба моих (один из Ирландии, другой — из Чехии) нормально приняли, что мне нужно было на восемь недель уйти на больничный, чтобы перейти с одних таблеток на другие — смена препарата сопровождается сильными побочками: дикая усталость, паника, суицидальные мысли.
А вот в Беларуси мне не предлагали больничный, хотя ставили депрессивное расстройство средней тяжести плюс СДВГ. Врачи говорили: «Начните с малого. Сегодня почистите зубы или примите душ, а завтра сходите в офис — и отправьте два имейла». Но моему работодателю не нужно, чтобы я отправила два письма — ему нужно, чтобы я закрыла задачу.
«Особые условия»
На каждом месте работы я стараюсь выбить для себя особые условия: например, в одной компании сотрудники приходили в офис к 09.00 — а у меня было негласное разрешение появляться после 11.00.
Если нужно репортить, что сделал за день — это тоже не для меня. Бывают дни, когда мне абсолютно нечего написать. В это время я живу с огромным чувством вины, что вот уже день, неделю или даже месяц не работаю эффективно — и вообще почти ничего не делаю.
Для меня очень важно, чтобы в компании меня как человека рассматривали вместе с моими «уязвимостями». И да, обычно я рассказываю руководству про свою болезнь, потому что невозможно каждый раз притворяться, что вот этот очередной «косяк» — случайность.
На признание реагируют по-разному.
- Если руководитель молодой и прогрессивный — то более спокойно. А если он ходит на терапию, то даже поддерживает: «Если тебе что-то нужно, например, уйти на неделю — мы это решим», — говорил мне CEO.
- Есть такие, кто пожимает плечами: «Ай, у кого сейчас нет депрессии?» — или злится: «Ну, взгрустнулось! А сейчас соберись, тряпка, и иди работай!»
В свое время был конфликт с ресурсным менеджером, он следил за отработкой времени — в его глазах я была «лентяйкой» и «прогульщицей». Пыталась ему все объяснить, но он посчитал меня симулянткой. Тогда я пошла к руководителю компании, и он сказал: «Ну, вы двое взрослых людей, если не можете договориться — то не разговаривайте друг с другом, просто делайте свою работу». И с того дня тот менеджер здоровался в офисе со всеми, кроме меня.
Сейчас я работаю в очень большой компании: только в моем городе офис на несколько тысяч человек, — а в других странах еще больше, почти как в Google или в Revolut.
Строгого мониторинга у нас нет — такие вещи всегда уточняю на собеседовании. У каждого менеджера по 30+ человек в подчинении. За всеми не успевают следить, и это единственное, что меня спасает, кажется. Если в плохую неделю я работала всего 5−10 часов, этого никто не замечает. Я могу выползти в офис к 18.00, ткнуть пропуском — в системе будет отмечено, что появлялась на работе.
«Смена компаний каждый год в моем CV выглядит амбициозно»
В каждой компании я работаю по году, а дальше ухожу. Иногда — из-за чувства вины, что не так эффективна, как хотелось бы всем вокруг. А иногда хочется нового старта.
Когда очередная черная полоса в моей жизни заканчивается, я надеюсь, что жизнь пойдет по-другому. Говорю себе, что попытаюсь продержаться на новом месте дольше, буду продуктивней. Хочу верить, что в другой компании будут больше заботиться о людях, никто не будет отпускать колких замечаний по поводу моего отсутствия на созвоне (и да, меня не было, потому что все утро я боролась с суицидальными мыслями).
В итоге у меня неплохой LinkedIn, и мне часто пишут рекрутеры из Германии, Австрии, Ирландии. Я блестяще прохожу интервью и получаю офферы, — и технические, и софт-скилы у меня на высоте (и в свои лучшие времена я крутой специалист).
Говорю, что мне хочется расти, заниматься более серьезными проектами — и рекрутеры верят: смена команд каждый год в моем CV выглядит очень логичной, для них я просто амбициозна.
Но на самом деле моя цель — продержаться в компании 3−4 года, а потом уйти к конкуренту и получать еще больше.
Я слушала один подкаст, в котором давали советы, как вырасти в корпорации: сначала следует долго работать на 20% от своего потенциала, затем начать работать на 50%, а потом на 80%. Мол, вот какая я молодец, как эволюционировала — повысьте меня или давайте мне другую роль. Так что я иногда себе так говорю: «Я сейчас работаю на 20% — но я еще себя покажу!»
«В IsSoft отнеслись по-человечески: когда не мог работать, вместо увольнения предложили бенч»
Арсений рассказывает, что у него депрессивные эпизоды с 15 лет, «тяжелые времена сменяются просветами».
— Однажды пришлось лечь в больницу, потому что ситуация была критической. Мой руководитель и менеджер к этому нормально отнеслись — и сделали все, чтобы поддержать. Когда спустя время пришлось вернуться к работе, моя продуктивность, естественно, была так себе.
Я даже решил, что своему руководству я «такой» не нужен. После больницы сходил на собеседование в другую компанию и вернулся к своим с оффером. Но мне сказали: «Ты для нас важен. Посиди пока на бенче».
Полгода где-то и мой руководитель, и менеджер закрывали глаза на просадку по моему перформансу, хотя сам я видел, что там все плохо. Работал, может, часа четыре в день. Бывали дни, когда у меня не было даже желания вставать с кровати, но были и просветы — и так я балансировал.
Кстати, если вы хотите знать, как работать в состоянии клинической депрессии, то мой ответ: лучше не работать вообще — взять продолжительный отпуск. Я сам провел три недели в больнице — и потом отдыхал еще месяц. Дальше стало лучше: спустя полгода острая депрессивная фаза завершилась, моя производительность выровнялась.
Но я сделал ошибку, почувствовав, что мне лучше. Стал больше погружаться в работу и высадил батарейку буквально за пару месяцев. Поэтому мой совет людям в таком состоянии — понимать, что ваш ресурс конечен. Выделить (условно) четыре часа на работу, затем понемногу прибавлять. Когда я стал работать по своему плану, но без лишних подвигов, снова смог постепенно поднять свою производительность.
Что еще: я бы хотел, чтобы все знали, что работал я в то время в IsSoft. Я очень благодарен этой компании за то, что ко мне отнеслись по-человечески.
Читайте также на devby.io:
«Сказал, что принимаю препараты». Как айтишники с СДВГ проходят собесы
KPI ради ВНЖ — и привет, депрессия. Как разработчик провел полгода на больничном в Польше
«Фокус, порядок, дедлайны». Как жить и работать с СДВГ, используя свои сильные стороны